Наш гордый варяг

Милена Бахвалова, «Итоги» № 33(531)

Российским бизнесом руководят уже десятки тысяч иностранцев. «Итоги» пытались выяснить, что ищут здесь менеджеры-варяги и почему России без них не обойтись.

Сколько в России менеджеров-иностранцев, точно сказать не рискнет никто. И в самом деле, подсчитать их не так-то просто. По данным компании Ernst & Young, налоговая инспекция № 47, работающая с иностранными гражданами, только за 2005 год получила около пяти тысяч деклараций. Но о реальном количестве управленцев-варягов эта цифра говорит мало: как и россияне, иностранцы обязаны лично общаться с налоговиками далеко не во всех случаях. Одно можно сказать уверенно: ряды их ширятся.

За последние три года только российское представительство компании Ward Howell International, специализирующейся на подборе кадров высшего управленческого звена, увеличило свой оборот более чем в два раза. В компании это объясняют как возросшим числом заказов, так и более высоким уровнем предложения. Вот и бывший глава НАТО и министр обороны Великобритании лорд Робертсон в октябре этого года займет пост заместителя председателя совета директоров ТНК-ВР. По словам главы компании Роберта Дадли, Робертсон «с большим энтузиазмом отнесся к этому предложению».

«Итоги» попытались выяснить, что заставляет западных специалистов покидать свою родину ради неведомой далекой страны и почему такие жертвы необходимы российскому бизнесу.

Золотая лихорадка

Оговоримся сразу: нас заинтересовали те, кто приехал в Россию по собственной воле. Топ-менеджмент российских офисов международных корпораций сюда по понятным причинам не входит. Другое дело, менеджеры, принявшие предложение российской компании, или бизнесмены, открывшие здесь свой бизнес. Все они, как мы смогли убедиться, обладают особым качеством. Наши варяги пассионарны, поэтому просто не могли оказаться в другой стране, когда все самое интересное происходило здесь.

«Это был наш момент», — говорит председатель совета директоров управляющей компании «Альфа-Капитал» Бернард Сачер. «При том, что происходило в начале 90-х в России, делать карьеру и зарабатывать деньги в другом месте было попросту скучно, — вспоминает Бернард Сачер. — Здесь творилась история, и у меня была возможность поучаствовать в этом». 33 летний Сачер в 1992 году оставил работу в Goldman Sachs и приехал в Москву на пустое место. Знакомство с Рубеном Варданяном и совместная работа в ИК «Тройка-Диалог», как и последующий переход в «Альфа-Капитал», — все это было позже. И свой бизнес — издательство, ресторан, спортклуб — тоже возник не сразу. Но в том, что удача будет с ним заодно, Сачер не сомневался. «Россия — это gold rush (золотая лихорадка) нашего времени. В другое время это будет другое место, но в данный момент на планете самое крутое место — это Россия».

Подобным образом размышлял и Стивен Дженнингс, в том же году приехавший руководить московским офисом инвестиционного банка СSFB. Спустя три года, в 1995-м, он вместе с Борисом Йорданом основывает «Ренессанс Капитал». «Конечно, мы были оптимистами, когда начинали здесь бизнес, но даже мы не могли предположить, что рынок достигнет таких объемов, а экономика станет такой сильной», — говорит Дженнингс.

Если Дженнингс и Сачер участвовали в формировании в России фондового рынка, то американец Некарсулмер первым начал применять PR западного образца. Специалист в области построения стратегических коммуникаций, Питер Некарсулмер в 1990 году организовал приезд четы Горбачевых в Штаты. Потом вместе с группой американских бизнесменов нанес ответный визит в тогда ещё СССР и, получив приглашение правительства, остался здесь работать. Московское представительство его компании PBN стало первым PR-агентством в стране. Вначале оно приносило лишь убытки, но Питеру нравилось чувствовать себя причастным к тем переменам, которые происходили в стране. Он организовал работу с прессой во время Кубка Кремля и Международной конференции по правам человека, познакомил россиян с бананами Chiquita и компьютерами Apple. Иностранные инвесторы, приходя на российский рынок, обращались к его услугам. И чем больше варягов открывало офисы в России, тем лучше шли дела в The PBN Company. Так что вслед за московским у агентства открылись офисы в Киеве и Риге.

Приглашая на работу опытного западного управленца, российская компания использует беспроигрышный козырь — высокую зарплату. Сейчас Россия входит в число лидеров по этому показателю. Но и в конце 1990-х годов фиксированная часть денежной компенсации, предлагавшейся зарубежным топ-менеджерам, превышала аналогичную на Западе в два-три раза. И это не считая премии по итогам работы за год. Особенно это характерно для руководителей банков и инвесткомпаний, где она может достигать нескольких годовых окладов. По словам хедхантера Дмитрия Скотникова из рекрутинговой компании Pynes & Moerner, средний размер компенсации превышает западные стандарты на 20−50 процентов, хотя «в каждом отдельном случае это вопрос торга». Но в реальности и эти проценты превращаются в «разы».

«В Германии с годового дохода в 80 тысяч евро вы будете выплачивать подоходный налог в 54 процента, — объясняет Скотников. — В России первые полгода иностранец платит 35 процентов, после чего становится налоговым резидентом и платит уже 13. В итоге при той же зарплате gross в России менеджер получает почти в два раза больше». Добавьте сюда социальный пакет, который может включать даже образование детей, и получите весьма весомый аргумент, почему надо работать в России. Неудивительно, что в Европе, известной своим налоговым бременем, сейчас всплеск интереса к российским компаниям.

Но ответ «money», который дает глава компании «Рольф» (крупнейший российский официальный дилер автомобилей Audi, Ford, Hyundai, Mazda, Mitsubishi) Мэтт Доннелли на вопрос, почему он перешел в российскую компанию, — это лишь часть правды. Это ещё и great opportunity (огромные возможности), и challenge (вызов). «Возможности для продвижения товара в России куда больше, чем в Лондоне, — продолжает Доннелли. — Здесь больше спрос, здесь агрессивнее рынок. Мне было интересно испытать свои силы».

Проверить здесь свой профессионализм могут не только финансисты и продавцы. «Уникальной возможностью» называет приглашение работать в России французский винодел Франк Дюсенер. В 2003 году он вместе с женой Гаэль Брюллон переехал в Краснодарский край по приглашению компании «Шато ле Гран Восток», надумавшей создать первое в России винодельческое предприятие полного цикла — от выращивания винограда до розлива вина в бутылки — наподобие французского шато. Франк Дюсенер возглавил винодельческий завод, а его жена — лабораторию. Француз признается, что решение делать вино в нашей стране далось ему легко. «Долгих колебаний не было, — говорит Дюсенер. — Открыть новый терруар (комплекс почвенно-климатических особенностей. — „Итоги“) и построить винодельческий завод мощностью на миллион литров — это уникальная возможность».

IPO под прикрытием

Но зачем российским компаниям переплачивать зарубежному специалисту? В чем его преимущество перед доморощенными кадрами?

Традиционным пиететом перед иностранцами объяснять такую тенденцию сейчас неверно. Так было на заре строительства капитализма, когда нам нужен был хоть какой-либо носитель иной бизнес-культуры. Но стремление компаний после кризиса 1998 года сокращать расходы привело к массовому исходу таких иностранных менеджеров. Их места во многих компаниях стали занимать отечественные специалисты, благо с каждым годом становится все больше россиян, получивших за границей и образование, и опыт работы. Нехватка профессиональных кадров — куда более веская причина искать кандидата за рубежом. Эта актуальная для бизнеса всего мира задача усугубилась в России особенностями развивающейся экономики.

«В каком российском вузе учат управлять активами пенсионных фондов и страховых компаний?» — риторически вопрошает глава «Альфа-Капитал» Бернард Сачер. Российская экономика развивается стремительными темпами, создавая рабочие места для абсолютно новых категорий специалистов. Управление активами — одна из сфер, где иностранный опыт оказался наиболее востребован. Главный управляющий «Ренессанс Групп» Стивен Дженнингс вспоминает, что, когда он только начинал создавать компанию, на руководящих должностях было много специалистов из-за рубежа. Российским сотрудникам приходилось довольствоваться рядовыми должностями: «Мы брали выпускников вузов и обучали их с нуля». Сейчас, правда, ситуация меняется в пользу отечественных кадров.

И все-таки профессионалов недостаточно, причем не только в новых, но и в традиционных отраслях экономики. Сначала нефтяники, а потом и металлурги стали приглашать иностранный менеджмент для привнесения в свои компании новых технологий. По мнению хедхантеров, технологический уровень добывающего сектора отстает от мировых стандартов лет на 10−15. Это тот самый срок, в течение которого российская инженерная наука была в загоне. Молодые специалисты занялись бизнесом, а те, кто остался, подчас не могут вписаться в новые экономические реалии: по-прежнему мыслят тоннами и деталями, но никак не долларами и рублями. Дмитрий Скотников вспоминает своих недавних клиентов из одной довольно крупной горнодобывающей компании. Руководитель хотел пригласить на работу топ-менеджера с международным опытом, потому что остался недоволен инвестиционным планом, разработанным его сотрудниками. «Там не учтена стоимость железной дороги, — приводит пример Скотников. — Они просто забыли. Ведь в советские годы её построило бы государство».

В добывающую компанию иностранца приглашают чаще всего на роль директора по технологиям. Так, управляющим директором по производству и технологиям ТНК-ВР недавно стал англичанин Тим Саммерс, сменив на посту американца Ларри МакВея. Впрочем, и саму нефтяную компанию с момента её создания в 2003 году возглавляет американец Роберт Дадли. «Пятьдесят менеджеров, которые стоят во главе нашей компании, работали в общей сложности в пятидесяти странах мира, — говорит Дадли. — Это потрясающее вливание международного опыта в российскую компанию. Мы имеем доступ к самым передовым технологиям по добыче нефти. Для ТНК-ВР это особенно актуально, если учесть, что мы разрабатываем самые старые месторождения в стране». Борьба за кадры, по словам Дадли, идет между нефтяными компаниями всего мира, но Россия, безусловно, один из наиболее привлекательных рынков.

Тенденция последних лет — приглашать иностранцев в совет директоров. Правда, Россия здесь не оригинальна, такая практика существует во всем мире. Другое дело, что последние пару лет подобных назначений становится все больше. Особенно если компания готовится к IPO. Один из последних примеров — приглашение Питера О’Брайена на пост вице-президента в «Роснефть». Иностранца обычно делают ответственным за общение с зарубежными партнерами и привлечение стратегических инвесторов. Хедхантеры такую практику объясняют тем, что иностранным инвесторам важно видеть в компании «человека с внятной биографией», а его родной английский скорее расположит партнера.

Эксперты рынка по поводу подобной вербовки злословят: дескать, лучше всего приглашать иностранца за полгода до проведения IPO. За это время он уже достаточно разберется в делах, чтобы выгодно представить компанию перед иностранными инвесторами, но ещё не успеет обнаружить скелет в шкафу.

Трудности переезда

России — опыт, иностранцу — деньги. Этот обоюдовыгодный обмен вовсе не делает работу экспата в России безоблачной. Культурологические конфликты в начале работы неизбежны. И дело вовсе не в языковом барьере, различными оказываются базовые понятия. Российский стиль управления известен своей авторитарностью — инициатива у нас не идет снизу, а продавливается сверху вниз. И от подчиненного часто требуют проявления не самостоятельности, а исполнительности. Вероятно, из-за этого Роберт Дадли до сих пор не может привыкнуть, что решения в ТНК-ВР принимаются долго. «Хотя, возможно, это и правильно», — политкорректно добавляет глава компании.

С точностью до наоборот воспринимается в России и на Западе такое понятие, как обязательства. «Бизнес на доверии» в понимании европейца — это выполнение всех обязательств и с самого начала выстраивание доверительных отношений, — приводит пример глава рекрутингового интернет-ресурса E-xecutive, бывший партнер компании Ward Howell International, специализирующейся на подборе топ-менеджмента, Юрий Барзов. — «Бизнес на доверии» по-русски зачастую означает «втереться в доверие, а потом „кинуть“. Если иностранец недоволен качеством выполненного заказа, он сначала расплатится, а потом будет требовать сатисфакции. У нас же принято считать, что, пока я не расстался с деньгами, я могу требовать от исполнителя что угодно».

Иностранцам к такой логике привыкнуть трудно. Впрочем, считает глава консалтингового агентства The PBN Company Питер Некарсулмер, ситуация меняется к лучшему. «Главы российских компаний уже понимают, что нельзя применять разные стандарты для ведения дел в провинции, в Москве и на Западе. Что нельзя все проблемы решать «русским способом», — тут Питер делает характерный жест кулаком в ладонь. За те 16 лет, что Питер работает в нашей стране, российская экономика прошла путь от кооперативов через приватизацию и последовавший за ней дикий капитализм к капитализму государственному. Укрепившая свои позиции бюрократия и коррупция — главные враги бизнеса в глазах иностранцев. О них не преминули упомянуть все наши собеседники.

Другое препятствие — законодательство. Винодел Франк Дюсенер считает, что российские законы, регулирующие алкогольную продукцию, вовсе не строже французских. «Но они менее ясные и к тому же быстро меняются, — добавляет Дюсенер. — Это мешает нам сконцентрироваться на нашей непосредственной работе, на выполнении технических обязанностей. И в итоге, конечно, вредит делу». Бизнесу нужны стабильность и предсказуемость, только когда инвесторы будут знать, что правила игры, установленные сегодня, не изменятся завтра, поток иностранных денег и мозгов в Россию кратно увеличится. Об этих, казалось бы, прописных истинах говорили все наши собеседники. Правда, как считает Роберт Дадли, в нефтегазовой промышленности правила игры стали понятнее, чем ещё четыре года назад.

Дороже денег

Приезжая прививать передовой опыт на дичок российского капитализма, иностранные менеджеры должны быть готовы к тому, что Россия станет для них не просто очередным местом работы. До недавних пор приезд в Россию означал конец карьеры на Западе — для работодателей где-нибудь в Америке или Англии Россия по-прежнему остается где-то на краю мира, считает Бернард Сачер. Хедхантеры с ним соглашаются и именно этим и объясняют высокие компенсации иностранных специалистов.

Дмитрий Скотников из Pynes & Moerner сейчас ведет переговоры с кандидатом, которого хочет заполучить к себе крупная металлургическая компания. Кандидат к такой перспективе относится без видимого энтузиазма. «Сейчас я работаю в компании, которая входит в пятерку мировых лидеров в отрасли, — пересказывает его слова Скотников. — Ваша компания входит в пятерку лучших в стране, но в мире её мало кто знает. Как будут смотреть через несколько лет на эту строчку в моем резюме?» Правда, таким заявлением кандидат вовсе не отказывается от дальнейших переговоров, а лишь предлагает повысить размер компенсации, говорит Скотников.

Юрий Барзов с ним соглашается: «За время работы в России иностранные менеджеры хотели заработать столько, чтобы потом вообще не работать по найму». Сейчас, впрочем, ситуация стала меняться. «Думаю, те, кто приходит в российские компании сегодня, делают шаг вперед в своей карьере», — считает Барзов. Российские компании проводят IPO, да и без того они становятся все более заметными игроками на европейской арене. Вряд ли глава компании, совершившей прорыв на международном рынке, останется не у дел по окончании российского контракта.

Подтверждением того, что отношение к российской карьере изменилось, стала неофициальная информация о том, что на пост главы BP, который намерен покинуть через два года лорд Браун, прочат главу российской ТНК-ВР Роберта Дадли. Лорд Робертсон, как мы видим, также не испугался за свою карьеру, как и бывший канцлер Герхард Шредер, принявший ранее предложение «Газпрома».

Франк Дюсенер, генеральный директор завода по производству вин компании «Шато ле Гран Восток»:

— У нас с женой Гаэль есть мечта: когда-нибудь создать наш собственный виноградник. Где он будет, во Франции или в какой другой стране, покажет время и случай. А наши ближайшие планы связаны с Россией: мы планируем проработать здесь ещё как минимум три сезона.

Бернард Сачер, председатель совета директоров УК «Альфа-Капитал»:

— Россия сегодня напоминает Америку столетней давности: это необыкновенная свобода и уникальные возможности. А по соотношению риск/рентабельность — это лучшее место в Европе. Даже мелкий предприниматель может получать прибыль в 30−40 процентов.

Мэтт Доннелли, президент автодилера «Рольф»:

— Несмотря на то что я представляю ведущий автомобильный дилерский холдинг в России, все ещё не могу привыкнуть к московским водителям. По-моему, нужно быть очень отчаянным человеком, чтобы водить машину в столице.

Роберт Дадли, президент и главный управляющий директор ТНК-ВР:

— Когда образовывалась компания ТНК-ВР, её называли большим экспериментом Запада и России. Передо мной стояла задача провести слияние активов ВР, ТНК и «Сиданко». Слияние — это всегда сложный процесс, тем более когда речь идет о разных корпоративных культурах. Здесь же корпоративные культуры различались даже у ТНК и «Сиданко», что же говорить про ВР! Мне кажется, я с этой задачей справился. И я горд, что помог становлению российской компании, которая влияет и на европейскую экономику.

Питер Некарсулмер, глава консалтингового агентства The PBN Company:

— Главы очень крупных российских компаний не понимали, почему я не могу организовать им хвалебную статью в «Нью-Йорк таймс» или «Вашингтон пост» ни за десять, ни за пятьдесят тысяч долларов. «Деньги не вопрос», — говорили они мне. Сейчас такие просьбы уже редкость, хотя все равно случаются.

Стивен Дженнингс, главный управляющий «Ренессанс Групп»:

— Что я заметил в России — это то, что люди здесь очень талантливы, причем разносторонне. Широта их взглядов позволяет строить в вашей стране крупные и интересные бизнесы. России, безусловно, нужны российские менеджеры. Иностранцы приносят новые технологии, но есть определенные границы той роли, какую они могут играть в чужой экономике.